- Ох, самурай-сан, - срываясь на хрип шепчет кто-то рядом с Гинтоки и легко проводит холодными пальцами по его щеке, - сегодня вы были просто восхитительны.
Кровавая дорожка прерывается, чужой холод отпускает напряженное тело, а глаза не охота открывать. Саката уже знает заранее, что предстанет перед ними: синеглазый монстр с возмутительно-рыжими волосами, которые сейчас неприятно щекочут шею, на вид хрупкий и болезненно-бледный, но преображавшийся в бою.
Он знает, чувствует на себе хищную улыбку, которой его противника едва не раздирает на две части.
Гинтоки уже и сам забыл, когда все это началось. Кажется, он допустил оплошность, не рухнул, сраженный первым же ударом, а чудом увернулся от яростного вихря и мечом взмахнул, перехватывая его поудобнее.
Еще долго после этого ругалась Кагура, грозясь отомстить своему буйному братцу за Гин-чана и нудно причитал Шинпачи, шлепая на лоб раненого мокрую и холодную тряпку.
Потом, когда этот мальчишка попался ему на глаза еще раз, он, не особо задумываясь о последствиях, схватился за оружие, пылая справедливым желанием отмстить. Но остался там же. Удивленный и истекающий кровью. Ято гордо удалился, припадая на одну ногу, но все же победителем.
Рыжая девчонка с глазами этого чудовища разозлилась не на шутку, топала ногами и даже сломала пару ребер несчастному Шимуре, который снова было начал отчитывать Гинтоки за излишнюю самоуверенность и беспечность.
Что же ждет его теперь?
А вот самому Камуи не больно, ничуточки, хоть и левая рука висит плетью, почти не слушаясь. Он правой хватает самурая за волосы, пачкая их кровью, и поворачивает его голову к своему лицу. Пахнет странно, приторно-горько, от этого запаха перед глазами что-то колышется, а в голове шумит, не разобрать отдельных мыслей.
- Вы живы, - он внимательно смотрит в закрытые глаза и хмурится. - Зачем врать?
Дергает серебристые пряди, шипит, а Гинтоки не шевелится, он притворяется мертвым, разумно решив, что лишь таким образом можно вернуться домой. Мальчишка на кота похож - тронет и в сторону отскочит, приглашая подняться и вновь вернуться в игру. Веселье ради веселья.
А прерывистое дыхание уже на губах чувствуется, сегодня-то Камуи и не думает оставлять в покое своего поверженного противника, жжет, странно.
- Отвали от меня, маньяк, - дергается запоздало самурай, переворачивается на живот и резво отползает в сторону, игнорируя боль.
"Маньяк" смеется, цепко хватает за край кимоно испачканного и тянет обратно, по камням и грязной земле, заставляя охнуть от боли.
Запах уже дурманит разум, кровавые разводы на белой ткани и непонимание в глазах. Если он сейчас засмеется, то будет похож на безумного, поэтому Камуи опять улыбается и тянет Гинтоки на себя, еще ближе, игнорируя отчаянные попытки освободиться и пнуть его посильнее.
Губы на разбитых губах. Самурай от удивления не успевает сжать зубы, и Камуи, пользуясь этой минутной слабостью, проникает внутрь языком, оставляя противный вкус крови, смотрит прямо в открытые глаза, не моргая.
Другая рука скользит по груди и замирает на шее. Там, где ритмично бьется бледно-голубая жилка. Пальцы слегка давят на нее и снова опускаются: это не стоит того, такой противник еще нужен.
Гинтоки, опомнившись, кусает Камуи за нижнюю губу и тот отстраняется, глядя, как Саката тщетно пытается отдышаться, вздыхает и поднимается на ноги.
- Я же говорил, что вы не умрете, самурай-сан, это не в моих интересах. Поправляйтесь и возвращайтесь вновь, тогда-то я вас и убью.
Отряхивается, будто ничего особенного и не случилось, и опять уходит, придерживая левую руку правой.
Гин осторожно вытягивается, чувствуя, как ноет буквально все тело.
- Будь ты проклят, чертов идиот, - почти кричит вслед и замолкает.
Ох, как будет злиться Кагура. Кажется, в этот раз достанется и самому пострадавшему. Шинпачи благоразумно промолчит и предложит поухаживать за ним своей сестре, которая идеально впишется в роль сиделки в первые же минуты. Командир Шинсенгуми будет без устали дежурить под окнами, высматривая свою ненаглядную, заслуженно получит по голове цветочным горшком, и успокоится.
А через неделю весь этот день повторится со всеми неприятными подробностями. Только вот Гинтоки не допустит того, чтобы последнее слово было за этим рыжим монстром.
это было так давно, но кажется, я заказчик Понравилось, особенно момент с поцелуем - очень кинковый. Неприятно цепанул только момент с Кагурой, сломавшей рёбра Шинпачи. Это, имхо, было лишним.
-
-
15.10.2012 в 17:21- Ох, самурай-сан, - срываясь на хрип шепчет кто-то рядом с Гинтоки и легко проводит холодными пальцами по его щеке, - сегодня вы были просто восхитительны.
Кровавая дорожка прерывается, чужой холод отпускает напряженное тело, а глаза не охота открывать.
Саката уже знает заранее, что предстанет перед ними: синеглазый монстр с возмутительно-рыжими волосами, которые сейчас неприятно щекочут шею, на вид хрупкий и болезненно-бледный, но преображавшийся в бою.
Он знает, чувствует на себе хищную улыбку, которой его противника едва не раздирает на две части.
Гинтоки уже и сам забыл, когда все это началось.
Кажется, он допустил оплошность, не рухнул, сраженный первым же ударом, а чудом увернулся от яростного вихря и мечом взмахнул, перехватывая его поудобнее.
Еще долго после этого ругалась Кагура, грозясь отомстить своему буйному братцу за Гин-чана и нудно причитал Шинпачи, шлепая на лоб раненого мокрую и холодную тряпку.
Потом, когда этот мальчишка попался ему на глаза еще раз, он, не особо задумываясь о последствиях, схватился за оружие, пылая справедливым желанием отмстить.
Но остался там же. Удивленный и истекающий кровью.
Ято гордо удалился, припадая на одну ногу, но все же победителем.
Рыжая девчонка с глазами этого чудовища разозлилась не на шутку, топала ногами и даже сломала пару ребер несчастному Шимуре, который снова было начал отчитывать Гинтоки за излишнюю самоуверенность и беспечность.
Что же ждет его теперь?
А вот самому Камуи не больно, ничуточки, хоть и левая рука висит плетью, почти не слушаясь.
Он правой хватает самурая за волосы, пачкая их кровью, и поворачивает его голову к своему лицу.
Пахнет странно, приторно-горько, от этого запаха перед глазами что-то колышется, а в голове шумит, не разобрать отдельных мыслей.
- Вы живы, - он внимательно смотрит в закрытые глаза и хмурится. - Зачем врать?
Дергает серебристые пряди, шипит, а Гинтоки не шевелится, он притворяется мертвым, разумно решив, что лишь таким образом можно вернуться домой.
Мальчишка на кота похож - тронет и в сторону отскочит, приглашая подняться и вновь вернуться в игру.
Веселье ради веселья.
А прерывистое дыхание уже на губах чувствуется, сегодня-то Камуи и не думает оставлять в покое своего поверженного противника, жжет, странно.
- Отвали от меня, маньяк, - дергается запоздало самурай, переворачивается на живот и резво отползает в сторону, игнорируя боль.
"Маньяк" смеется, цепко хватает за край кимоно испачканного и тянет обратно, по камням и грязной земле, заставляя охнуть от боли.
Запах уже дурманит разум, кровавые разводы на белой ткани и непонимание в глазах.
Если он сейчас засмеется, то будет похож на безумного, поэтому Камуи опять улыбается и тянет Гинтоки на себя, еще ближе, игнорируя отчаянные попытки освободиться и пнуть его посильнее.
Губы на разбитых губах.
Самурай от удивления не успевает сжать зубы, и Камуи, пользуясь этой минутной слабостью, проникает внутрь языком, оставляя противный вкус крови, смотрит прямо в открытые глаза, не моргая.
Другая рука скользит по груди и замирает на шее. Там, где ритмично бьется бледно-голубая жилка.
Пальцы слегка давят на нее и снова опускаются: это не стоит того, такой противник еще нужен.
Гинтоки, опомнившись, кусает Камуи за нижнюю губу и тот отстраняется, глядя, как Саката тщетно пытается отдышаться, вздыхает и поднимается на ноги.
- Я же говорил, что вы не умрете, самурай-сан, это не в моих интересах. Поправляйтесь и возвращайтесь вновь, тогда-то я вас и убью.
Отряхивается, будто ничего особенного и не случилось, и опять уходит, придерживая левую руку правой.
Гин осторожно вытягивается, чувствуя, как ноет буквально все тело.
- Будь ты проклят, чертов идиот, - почти кричит вслед и замолкает.
Ох, как будет злиться Кагура. Кажется, в этот раз достанется и самому пострадавшему.
Шинпачи благоразумно промолчит и предложит поухаживать за ним своей сестре, которая идеально впишется в роль сиделки в первые же минуты.
Командир Шинсенгуми будет без устали дежурить под окнами, высматривая свою ненаглядную, заслуженно получит по голове цветочным горшком, и успокоится.
А через неделю весь этот день повторится со всеми неприятными подробностями.
Только вот Гинтоки не допустит того, чтобы последнее слово было за этим рыжим монстром.
-
-
15.10.2012 в 17:47Понравилось, особенно момент с поцелуем - очень кинковый. Неприятно цепанул только момент с Кагурой, сломавшей рёбра Шинпачи. Это, имхо, было лишним.